Связь через «коллективное бессознательное»*

Чтение | Психология

Проф. д-р Виктор Ф. Петренко | 2024-05-09

Философы, лингвисты и психологи отмечают, что для осознания требуется язык – некая знаковая форма. Так, согласно Л.С. Выготскому, человек использует знак как орудие для управления своим поведением и своими мыслями. Для рационального мышления характерно использование понятий, дающих ясность осознания и порождающих тексты, вплоть до научных концепций.  Для менее осознанных реалий используются символические и поэтические образы, образы сновидений, порождающих мифологемы, поэтические и религиозные притчи, пророчества. Понятен интерес К. Юнга к образной и мифологической сфере, к исследованию снов. Рассмотрим, в контексте проблемы бессознательного, один из наиболее ярких снов Карла Юнга:

«Я находился в незнакомом двухэтажном доме. Это был «мой дом». Я пребывал на втором этаже, в гостиной, обставленной изящной старинной мебелью стиля рококо. На стенах висело несколько прекрасных старых картин. Подивившись убранству своего дома, я подумал: «вот это да!», но потом вдруг сообразил, что не знаю, как выглядит нижний этаж. Я спустился по лестнице и обнаружил, что на нижнем этаже собраны значительно более старые вещи; судя по всему, часть этого дома восходила к пятнадцатому или шестнадцатому веку. Обстановка была средневековая, полы были выложены красным кирпичом. Вокруг царила полутьма. Переходя из одной комнаты в другую, я думал: «Сейчас я обследую все помещения этого дома». Подойдя к тяжёлой двери, я открыл её и обнаружил каменную лестницу, ведущую вниз, в погреб. Спустившись по ней, я оказался в помещении с красивыми сводами, которые показались мне невероятно древними. Исследуя стены, я обнаружил среди обыкновенных каменных блоков несколько слоёв кирпича., а также кирпичные вкрапления в известковом растворе. Я сразу понял, что стены датируются римской эпохой. Мой интерес чрезвычайно возрос. Внимательно осмотрев пол, я нашёл кольцо. Стоило мне потянуть кольцо, как плита отошла, и моему взору открылась ещё одна узкая каменная лестница, которая вела куда-то далеко вниз. Я снова спустился и вошёл в низкую пещеру. Пол был покрыт густым слоем пыли, в которой валялись кости и глиняные черепки, напоминающие останки какой-то первобытной культуры. Я обнаружил два человеческих черепа, явно очень старые и наполовину распавшихся. После этого я проснулся» [64].

Удивительный сон. Не сон, а прямо краткое изложение в метафорической форме концепции бессознательного Карла Юнга. Обычно сны достаточно сумбурны, плохо структурированы, а тут прямо маленькое литературное произведение. Однако, может быть, гениальные люди, а таким бесспорно является Юнг, имеют более структурированное коллективное бессознательное и соответственно видят более четкие и логичные сны. И в этом их ключ к гениальности? Кстати, сон Юнга иллюстрирует один важный момент. Как видим, бессознательное и его глубины у Юнга имеют культурно-европейское содержание. Тут и старинная мебель в стиле рококо, и глубже римские сводчатые потолки римского домуса, и ещё глубже слои первобытной культуры с осколками древней керамики и двумя черепами. Наличие последних Зигмунд Фрейд проинтерпретировал как свидетельство неосознанной тяги Юнга к смерти. Юнг не был согласен с такой интерпретацией.

Я бы позволил себе иную интерпретацию, полагая, что это мифологические черепа Адама и Евы. Аналогично этот сюжет мы можем наблюдать в храме Гроба Господня в Иерусалиме, где по приданию под Голгофой был похоронен Адам, прародитель рода человеческого. Прямо под Голгофой находится часовня Адама, где видна расщелина, образовавшаяся при землетрясении, через которую вместе с дождевой водой просочилась кровь Иисуса и омыла череп Адама.

Я остановился на этом сюжете, чтобы подчеркнуть, что коллективное бессознательное у Юнга отнюдь не универсально для всего рода человеческого. И коллективное бессознательное индуса или китайца, перса или индейца Южной Америки наполнено иными архетипическим образами. Но если мы будем двигаться вглубь древа эволюции, то обнаружим и пласты опыта наших животных предков [30].

Проблему приёма и передачи целостных состояний на уровне бессознательного поставил еще Анри Бергсон в гениальной книге «Творческая эволюция», где описал, как оса наездник безошибочным уколом парализует гусеницу [2]. Бергсон предположил, что оса безошибочно находит ганглии гусеницы не в результате научения, как позднее бихевиористы описывали формирование навыка путем «проб и ошибок», а непосредственно ощущает ганглии гусеницы как бы в себе, средствами собственной психики. Такой механизм познания Анри Бергсон назвал творческой интуицией и полагал, что он присущ всем живым существам, поскольку они имеют общих предков. В современной психологии понятие интуиции имеет несколько иной смысл, связанный с выходом за рамки стереотипного мышления [49; 1]. Предложенная же Бергсоном трактовка интуиции осталась практически не разработанной.

Возможность интуитивной эмпатии русский философ Серебряного века Н.О. Лосский объяснял координацией «субстанциональных субъектов» – своего рода резонансом душ живых существ. Применительно к общению людей эмпатическим камертоном взаимопонимания выступает эмоциональная близость. Так, опираясь на этнографические зарисовки южноафриканского писателя Л. Грина, психолог А.Г. Сулейманян обсуждает возможность телепатической связи между членами первобытного племени [59]. По мнению Грина, «язык дымов» африканских бушменов и австралийских аборигенов, с помощью которого передаются довольно детальные сообщения, не является языком в собственном смысле слова, так как скорость передачи сообщений слишком велика для примитивной сигнальной системы. Костры – только стимул, призывающий туземцев настроиться на прием сообщения. «Я развожу костер для того, чтобы другие знали, что я уже начал думать, – объяснял один австралийский абориген писателю. И они тоже начинают думать, пока наши мысли не совпадают» [59; 58]. Анализируя текст книги Грина, Сулейманян сопоставляет с психологической литературой по телепатии и связывает ее со способностью туземцев к крайнему сосредоточению внимания (присущему и животным), а также с очень тесными и близкими отношениями между собой членов племени. Сходные телепатические феномены, по мнению автора, могут наблюдаться и у «цивилизованных людей» в экстраординарных обстоятельствах. Например, есть множество свидетельств того, что матери испытывают, казалось бы, беспричинную тревогу по поводу детей, находящихся за многие сотни километров и, действительно, попавших в это время в беду.

Методы, обеспечивающие контролируемое сопереживание, разрабатывает гуманистическая психология, а конкретнее – групповая психотерапия в духе К.Р. Роджерса. В её рамках достигается так называемое измененное состояние сознания, своеобразное нервное возбуждение, в определенный момент охватывающее одновременно всех участников группы и ощущаемое как единое напряжённое поле. Роджерс приводил самоотчеты участников психотерапевтической группы, говоривших о глубоком духовном переживании, ощущении единого духа группы [53]. Люди дышали вместе, чувствовали вместе, даже говорили друг за друга, и чувствовали мощь «жизненной силы» (чем бы она ни была), наполнявшей каждого. Стёрлось привычное деление на «я» и «ты» – это было похоже на медитативное ощущение, когда каждый чувствовал себя центром сознания. И вместе с этим экстраординарным ощущением единства никогда еще так ясно не сохранялась настоящая отдельность каждого человека.

В отличие от акцентуации ценности и неповторимости бытия отдельной личности в философии экзистенциализма и гуманистической психологии, в восточной буддистской традиции культивируется идея ухода от «индивидуальной биографии», от уникальности личности к идее интеграции, близкой к соборности в христианской традиции. В дзен-буддизме возможность актуализации в сознании человека предыдущего исторического опыта связана с идеей иллюзорности бытия отдельной личности (принцип «анатта») и идеей общности всего живого как форм воплощения единого духа.

Противопоставление «тварного» мира как пространственно-временного, в котором только и возможна история, сверхпространственному и сверхвременному «Я» – «субстанциональному деятелю» (в терминах Лосcкого) – присуще и русской религиозной и около-религиозной философии бытия.

«Так как субъект есть существо сверхвременное и сверхпространственное, – писал Лосский, исходя из представления о бессмертии души, – то и координация его с объектами не есть пространственная близость и не есть сосуществование во времени; это связь субъекта с миром, стоящая выше всякой пространственной и временной раздробленности. Поэтому возможно знание о предметах, далёких от моей теперешней жизни во времени. На этом основании может быть выработана интуитивистская теория памяти, согласно которой воспоминание есть интенциональный акт, направленный субъектом через пропасть времени прямо на событие, пережитое или воспринятое вчера, или даже 20–30 лет тому назад; при этом акт воспоминания есть теперешнее событие, а вспоминаемое есть само прошлое в подлиннике, опять наличествующее в сознании» [15].

В любом случае, безотносительно к возможным интерпретациям, идея исторической памяти на все события и все деяния человечества и отдельных индивидов заслуживает внимания (по крайней мере, в психотерапевтическом плане, так как обеспечивает если и не личное бессмертие, то по крайней мере всеобъёмную и бесконечную память обо всем нашем бытии). Аргументами в пользу этой идеи могли бы быть следующие соображения. Индивидуальная человеческая память содержит, по мнению Лурия, практически все события, происшедшие с человеком в ходе его жизни. Эксперименты Х.М.Р. Дельгадо по электростимуляции мозга позволили ему утверждать, что «нейроны сохраняют полную запись прошлых событий, включая всю сенсорную информацию (зрительную, слуховую, проприоцептивную и т. д.), а также эмоциональное звучание событий» [8].  Созвучны этому выводу и результаты экспериментов Б.М. Величковского по определению объема долговременной памяти визуального материала, и гипнотические опыты по извлечению из пассивной памяти свидетеля событий прошлого. Память интегрального сознания или Вселенной, эволюционирующей миллиарды лет, вполне могла бы содержать механизмы, обеспечивающие фиксацию и хранение всей информации обо всем произошедшем и пережитом. Вспомним, по сути, религиозное пророчество М.А. Булгакова: «рукописи не горят».

Конечно, подобное допущение в науке, согласно принципу Оккама «Не умножать сущности без нужды», должно бы быть элиминировано. Но не укладываются в естественно-научную парадигму линейного времени «вещие сны», предчувствия и пророчества, ощущения присутствия в себе других личностей («вселение бесов»), парадоксальное ощущение – чувство менталитета – не высказавших свои переживания, страдания других людей. Примером тому – существование высококачественных исторических романов, с удивительной достоверностью описывающих мироощущение людей из далеких исторических эпох. Какими средствами творческой эмпатии осуществляется подключение к этим историческим ментальным эгрегорам таких писателей, как А. С. Пушкин, Т. Манн, Л. Фейхтвангер или Л. Н. Толстой, мы ещё не знаем. Можно полагать, что в нашем подсознании присутствуют не только коллективные юнговские архетипы (экспериментально недоказанные, но широко используемые в теоретических построениях), но и другие формы эволюционной памяти и исторического опыта. Ключ, открывающий доступ к «генетической» памяти человечества, могут дать формы измененных состояний сознания [22; 60; 63; 13; 62; 20; 57] и, в частности, медитация [10; 66]. Обратив медитативный взгляд внутрь себя, реализовав призыв древних мыслителей: «Познай самого себя» и осуществив своеобразную «ментальную археологию», мы обретем еще один ключ к познанию истории.

Тем не менее такая интуиция присутствует в ситуации гипнотических сеансов. Позволю себе упомянуть случай гипнотерапевтического лечения больной нервной анорексией и булимией [35]. Пациентка в молодости училась в балетной школе и, оставаясь изящной и стройной, имела тем не менее претензии к своей фигуре. Как выяснилось в ходе гипнотического сеанса, в далёкой молодости пациентка пережила психическую травму. Её, тогда ещё молодую девушку (почти девочку), её партнёр по балету застал за поеданием пирожных, которые им были строго запрещены. Парень, которому в процессе танца надо было поднимать партнёршу, назвал её жирной коровой и дал подзатыльник. В результате этого происшествия молодая девушка пережила жестокий стресс, проявившийся, в частности, в невозможности получить удовольствие и насыщение от пищи (булимия). Желая снять последствия булимии, имеющей в основе явный социальный запрет на насыщение, В.А. Кучеренко вводил пациентку в гипнозе в иные социальные ситуации, отличные от обычной жизни, в которых бы не действовали социальные запреты на получение удовольствия от пищи. Он то погружал её в ситуацию римского пира, то в ситуацию русского барского застолья. Но всё время находились какие-нибудь обстоятельства, не позволявшие пациентке вкусить удовольствие от пищи.

Для невротика является типичным домыслить ситуацию в сновидениях или в гипнотическом видении так, чтобы ситуация приводила к привычному неуспеху. Например, в воображении, катаясь на лыжах, он непременно врежется в дерево; будучи погружён в образ могучего животного, он непременно увидит себя с больной лапой или проплешинами на шкуре.

В нашем случае, будучи помещённой в ситуацию охоты первобытного племени, завалившего мамонта, наша пациентка опять испытала неудачу. Кусок дымящейся, поджаренной на костре сочной «мамонтятины» у неё грубо отобрал внезапно появившийся амбал в звериной шкуре, и ей осталось только жалобно скулить от незаслуженной обиды. Пережить радость насыщения пациентке удалось только тогда, когда Кучеренко поместил её в тело доисторического животного — птеродактиля. Пациентка пережила ощущение радости свободного полета и чувство хищника, контролирующего свою территорию. Спланировав на перепончатых крыльях на какую-то гигантскую лягушку, она разорвала её и впервые насытилась её плотью. Социальный тормоз был снят пребыванием в теле животного, лишенного человеческих норм и запретов, и пациентка насладилась удовольствием вкушения пищи. С этого случая она пошла на поправку. Но нас в данном случае интересует не психотерапия, а другой аспект исследования. Откуда в психике современного человека содержится опыт полёта ископаемого животного? Видимо, человек помнит не только своё личное бессознательное, не только коллективное бессознательное своего рода и вида, но и бессознательное предыдущих ступеней эволюционного прошлого.

Российский ученый Б.М. Величковский, известный специалист в области когнитивной психологии, пишет:

«На ранних этапах эволюционного развития превалировал тот или иной тип внимания. Наиболее примитивной формой считается амбъентное (пространственное) внимание, которое, как известно из палеоневрологии, впервые возникло у древнейших рептилий, динозавров, и связно с локализацией объектов в пространстве. <…> Напрашивается вывод, что в организме человека есть потенциал восприятия, заложенный ещё на заре эволюции» [3].

Не менее шокирующий опыт знания, полученный через какие-то иные источники, отличные от индивидуального обучения, даёт гипнотическая практика. В разработанной Кучеренко программе лечения алкоголизма у пациентов вызывали не только страх перед употреблением алкоголя, но и давали множество положительных переживаний, чтобы поднять самооценку человека [37]. Пациенты «летали в космос», «купались в волнах эфира» и т.п. Один из пациентов сообщил, что, когда он «летал» в звездном небе, его удивил образ точечных, но очень ярких звезд. Действительно, при отсутствии земной атмосферы, и соответственно, воздушной дифракции, звезды не воспринимаются такими размытыми, как с Земли. Знать то, как они выглядят из космоса, наши пациенты вряд ли могли, хотя и не исключено, что они могли слышать об этом в какой-нибудь научно-популярной передаче. Но если этот фактор исключается, то такие случаи свидетельствуют о возможности получения знания с позиции, которую человек в своей жизни никогда не занимал. Не присутствует ли здесь какой-то единый механизм извлечения опыта из коллективного бессознательного?

Но вернёмся к буддийской форме обучения «личностному знанию» через идентификацию с личностью учителя. В отечественной психологии сходный феномен влияния личности учителя на успехи ученика изучал В.А. Петровский [46; 47]. Учащиеся должны были решать задачи или сдавать экзамены, в которых оценивались их успехи. При этом варьировались условия их экзаменования. В одном случае в комнате, где проводилось обследование, на стене висел портрет популярного у школьников педагога. В другом варианте в той же комнате висел портрет «нелюбимого» учителя. Обе выборки учащихся были уравновешены по уровню подготовки. Попавшие в ситуацию с ненавязчиво висевшим на стене портретом «любимого учителя» оказались гораздо более успешными, чем школьники в ситуации с «нелюбимым». Петровский назвал этот феномен влияния образа значимого другого на успешность творческой деятельности феноменом «отраженной субъектности». Результаты этого эксперимента могут быть распространены и на более широкую сферу. По этой логике положительный эффект (и не только в образовании) должны давать портреты значимых для нас людей или, например, иконы чтимых святых, влияя на наше эмоциональное и духовное состояние. Эти образы будь то живописные портреты, или же литературные персонажи, с которыми мы хоть раз в жизни соприкоснулись, навсегда остаются в личностном, а то и в коллективном бессознательном, и проблема только в том, чтобы извлечь эту информацию из бессознательного [50; 18].

Извлечение информации из индивидуального или коллективного бессознательного имеет еще одну шокирующую черту. Бессознательное согласно развиваемому нами представлению, в отличие от предметности сознания, не имеет пространственно-временных координат. Напомним, что ещё Кант рассматривал категории пространства и времени не как базовые онтологические характеристики бытия, а как интуиции сознания. При этом в классической философии интенциональность сознания, то есть направленность его на предметность мира, рассматривается как важнейшая характеристика сознания. Предметность, в свою очередь, при категоризации предполагает временную и пространственную отнесенность. Для бессознательного же нет ни времени, ни пространства. В совместной работе психолога Юнга и физика Паули в начале XX в. приводилась идея общности квантового мира и коллективного бессознательного и предположение, что феномен синхронии, описанный Юнгом, имеет аналог в квантовой физике [64; 14].

В ряде наших публикаций [41; 42; 43; 44] обсуждается присущий квантовой физике феномен ЭПР, названный так по имени ученых его сформулировавших (Эйнштейн, Подольский, Розен). Этот феномен был описан в дискуссии Альберта Эйнштейна и Нильса Бора как то, «чего быть не может», но исследования подтвердили существование этого феномена. Суть его в следующем. Для того чтобы описывать объект до его восприятия и осознания субъектом результата измерения (согласно Гейзенбергу, наблюдаемые свойства элементарных частиц не существуют до процесса их измерения и возникают в ходе его [6]), объект описывается как суперпозиция возможных состояний. Распад объекта приводит к образованию как минимум двух объектов с «перепутанными» (взаимосвязанными) состояниями, поскольку законы сохранения действуют таким образом, что сохраняется некая суммарная константа. Сверхсветовые скорости «передачи воздействия» приводят к нарушению принципа причинности и открывают возможности мгновенной телепортации состояний. Эксперименты А. Аспекта [67] и Дж. Белла [68] эмпирически подтвердили существование этого феномена «нелокальности» бытия квантового мира.

Всё это позволило Р. Пенроузу высказать мнение:

«Коль скоро квантовая сцеплённость не разрушается, мы, строго говоря, не можем полагать отдельным и независимым ни один объект во Вселенной. <…> Никто не может по-настоящему объяснить, не выходя за рамки стандартной теории. Почему нам вовсе не обязательно представлять Вселенную в виде единого целого, этого невероятно сложного спутанного клубка, не имеющего ничего общего с тем классическим по виду миром, который мы в реальности наблюдаем» [26].

Этот своеобразный вариант Всеединства бытия позволяет предположить, что феномены синхронии, предвидения и телепатии имеют основание в физике квантового мира. Кстати, и выдающийся российский психофизиолог Е.Н. Соколов [55] был солидарен с идеей С. Хамероффа и Р. Пенроуза [70] о существовании на молекулярном уровне нейронных трубочек, позволяющих человеческому мозгу работать как своеобразный квантовый компьютер. Идея нелокальности бытия и феномен квантовой сцеплённости (перепутанности) позволяет выдвинуть еще одну фундаментальную гипотезу.

Поиски собратьев по разуму, анализ возможных сигналов из космоса, на мой взгляд, является экстраполяцией сегодняшней земной технологии на возможности опередивших нас в космической эволюции гипотетических разумных цивилизаций. И установление контакта (если он уже не существует на уровне, доступном человеческой психике), возможно, осуществится посредством глубокой медитации или практики иных измененных состояний сознания. Ведь принципы нелокальности бытия и феномены ЭПР, демонстрирующие отсутствие категорий пространства и времени для квантовой физики, и психологические феномены синхронии, не сводимые к отношениям детерминизма, демонстрирующие некие иные формы связности, открывают пусть гипотетическую, но потенциально возможную форму передачи даже не «информации» и даже не саму «передачу», а некий синхронический мгновенный резонанс состояний, одной из форм которых являются психические состояния живых существ.

Подводя итоги, можно сделать несколько предварительных заключений. Перспективной линией развития психологии является движение в сторону личностного и коллективного бессознательного, к которым можно подступиться в результате создания целостных междисциплинарных теоретических моделей, включающих, как следствие, реализацию уникальных единичных случаев (саsе study). Человеческое сознание имеет пространственно-временной, опосредованный системой значений (не только вербальных, но и перцептивных эталонов) характер. Коллективное бессознательное имеет отличную от сознания природу – вне форм пространства и времени. Имеется прямая аналогия методологии квантовой физики (включая такие феномены, как ЭПР, нелокальность бытия и его системная связность) и методологии бессознательного (включая феномены синхроничности, телепатии и предвидения). Человечество, а значит, и психология как наука о человеческой психике, стоит на пороге глобальной полифуркации («Движение 2045»), включающей выход на «сингулярность» Р. Курцвейла или «вертикаль Снукса — Панова» [25], связанные с переходом от чисто земной эволюции к космической, включающей выход на контакты с иными разумными цивилизациями.

*Здесь представлена вторая часть доклада, сделанного в Зимней психологической школе в Санкт Петербурге в 2020г.

Ссылки

1. Асмолов А.Г. У порога неклассической релятивистской психологии // Сибирский психологический журнал. 1997. № 7. С. 24–39.
2. Бергсон А. Творческая эволюция. Пер с фр. В.А. Флеровой. М.: КАНОН-пресс: Кучково поле, 1998.
3. Величковский Б.М. Успехи когнитивных наук. Технологии, внимательные к вниманию человека // В мире науки. 2003. № 12. С. 87–93.
4. Выготский Л.С. Мышление и речь. М. 1934
5. Гальперин П.Я. Введение в психологию. М.: МГУ, 1976.
6. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М.: Наука, 1989.
7. Давыдов В.В. Виды обобщений в обучении (логико-психологические проблемы построения учебных предметов). М.: Педагогика, 1972.
8. Дельгадо Х. М. Р. Мозг и сознание. М.: Мир, 1971. 266, 154.
9. Зейгарник Б.В. Патопсихология. М.: МГУ, 1986.
10. Конзе Э. Буддийская медитация: благочестивые упражнения, внимательность, транс, мудрость. М.: Издательство МГУ, 1993. 144 с.
11. Кричевский С.В. Необычные фантастические сновидения-состояния космонавтов в полетах на околоземной орбите: новый космический феномен // Сознание и физическая реальность. 1996. Т. 1. № 4. С. 66–69.
12. Кричевский С.В. Аэрокосмическая деятельность: Междисциплинарный анализ. М.: ЛИБРОКОМ, 2012.
13. Кучеренко В.В., Петренко В.Ф., Россохин А.В. Измененные состояния Давыдов В.В. Виды обобщений в обучении (логико-психологические проблемы построения учебных предметов). М.: Педагогика, 1972. сознания: психологический анализ // Вопросы психологии. 1998. № 3, c. 70–78.
14. Линдорф Д. Юнг и Паули: встреча двух великих умов. М.: Касталия, 2013.
15. Лосский Н.О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм М.: Издательская группа «Прогресс», 1992, с. 151.
16. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 2000.
17. Лурия А.Р. Маленькая книжка о большой памяти. М.: Молодая гвардия, 1979.
18. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М.: Академия, 2007.
19. Майков В.В., Козлов В.В. Основы трансперсональной психологии. М.: Изд-во Института Трансперсональной психологии, 2000.
20. Майков В.В., Козлов В.В. Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции. Том I. Мировой трансперсональный проект. М., 2007.
21. Мещеряков, Зинченко (ред.) Большой психологический словарь. Под ред. Б.Г. Мещерякова и В.П. Зинченко. М.: ОЛМА ПРЕСС, 2003.
22. Минделл А. Ученик создателя сновидений. Использование более высоких состояний сознания для интерпретации сновидений. М.: АСТ, 2004.
23. Митина О.В., Петренко В.Ф. Кросс-культурное исследование стереотипов женского поведения (в России и США) // Российское социологическое обозрение. 2001. Том 42, № 6. с. 60–92.
24. Мухина В.С. Личность и этносы в условиях столкновения цивилизаций // Мир психологии. 2001, № 4, с. 114–127.
25. Назаретян А.П. Нелинейное будущее. Мегаистория, синергетика, культурная антропология и психология в глобальном прогнозировании. М.: Аргамак-Медиа, 2014.
26. Пенроуз Р. Тени разума. В поисках науки о сознании. М.; Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2005, с. 464.
27. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., МГУ, 1988.
28. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., МГУ, 1997.
29. Петренко В.Ф. Конструктивистская парадигма в психологии // Психологический журнал. 2002. Т. 23. № 3. С. 113–121.
30. Петренко В. Ф. Психосемантическая трансформация ментальности в условиях массовых коммуникациях // Менталитет и коммуникативная среда в транзитивном обществе. Томский государственный университет Томск, 2004. С. 77–95.
31. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. М., СПб 2005.
32. Петренко В.Ф. Многомерное сознание: психосемантическая парадигма. М.: Эксмо 2013.
33. Петренко В. Ф. Психосемантика искусства. Макс Пресс Москва, 2014. 320 с.
34. Петренко В. Ф., Кучеренко В. В. Психологические аспекты медитации // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. 2008. № 1. С. 68–96.
35. Петренко В.Ф., Кучеренко В.В. Медитация как форма неопосредованного познания // Вопросы философии. 2008. № 8. С. 83–101.
36. Петренко В.Ф., Кучеренко В.В. Судьба как цитата, жизнь как нарратив // Психология сознания. Этно-национальные, религиозные, правовые и регулятивные аспекты. Самара: ПГСГА, 2015. С. 101–105.
37. Петренко В.Ф., Кучеренко В.В., Вяльба Ю.А. Психосемантика измененных состояний сознания (на материале гипнотерапии алкоголизма) // Психологический журнал. 2006. Т. 27. № 5. С. 16–27.
38. Петренко В.Ф., Митина О.В. Россиянки и американки: стереотипы поведения (психосемантический анализ) // Социс. 2001. № 8. С. 70–81.
39. Петренко В.Ф., Митина О.В. Политическая психология: психосемантический подход. Социум Москва, 2018. 590 с.
40. Петренко В.Ф., Митина О.В. Методика «Сказочный семантический дифференциал»: диагностические возможности // Психологическая наука и образование. 2018. Том 23. № 6.
41. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Человек в предметном и ментальном мире. Существует ли “объективная действительность”? Неоконченный спор Бора с Эйнштейном // Известия Иркутского государственного университета. Серия “Психология”. 2013. Т. 2. С. 62–82.
42. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Взаимосвязь квантовой физики и психологии сознания // Психологический журнал. 2014. Т. 35. № 6. С. 69–87.
43. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Классическая и квантовая физика на языке сознания и бессознательного — пост-неоклассическая рациональность // Вопросы философии. 2014. № 9. С. 76–90.
44. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Сознание и реальность в западной и восточной традиции: взаимоотношение человека и космоса // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия “Психология”. 2015. Т. 9. № 1. С. 99–123.
45. Петренко В.Ф., Супрун А.П. Методологический манифест психосемантики // Психологический журнал. 2016. Т. 37. № 3. С. 5.
46. Петровский В.А. Принцип отраженной субъектности в психологическом исследовании личности // Вопросы психологии. 1985. № 4. С. 17–30.
47. Петровский В.А. Психология неадаптивной активности. М.: Горбунок, 1992.
48. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985.
49. Пономарев Я.А. Психология творчества М.: Наука, 1976.
50. Прибрам К. Языки мозга. С предисловием А.Р. Лурия. М.: Прогресс, 1975.
51. Психология и методология. М.: ИП РАН, 2005.
52. Психология мышления. Академия, 2002.
53. Роджерс К. Искусство консультирования и терапии М: Эксмо, 2002. 976 с.
54. Современные проблемы взаимодействия философии, психологии и когнитивных технологий: К 85-летию со дня рождения В.П. Зинченко. Материалы “круглого стола”. Участники: В.А. Лекторский, Б.И. Пружинин, А.Г. Асмолов, Б.М. Величковский, Ю.П. Зинченко, Б.Г. Мещеряков, В.Ф. Петренко, В.А. Петровский, В.Н. Порус, В.М. Розин, В.С. Собкин, Т.Г. Щедрина // Вопросы философии. 2016. № 9. С. 5–35.
55. Соколов Е.Н. Очерки по психофизиологии сознания. М.: МГУ, 2010.
56. Соколова Е.Т., Николаева В.В. Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях. М.: Аргус, 1995.
57. Спивак Д.Л. Изменённые состояния сознания: психология и лингвистика. — СПб.: Издательский дом Ювента; Филологический ф-т СПбГУ, 2000.
58. Сулейманян А.Г. О «языке дымов» бушменов // Человек. 2000. №1.
59. Сулейманян А.Г. О телепатии Статья печатная Москва РИП холдинг 2003, // Проблемы медиапсихологии-2. с. 96–103.
60. Тарт Ч. Измененные состояния сознания/ Пер. с англ. Е. Филиной, Г. Закарян. М.: Изд-во Эксмо, 2003. 288 с.
61. Тихомиров О.К. Психология мышления. М.: Академия, 2002.
62. Феррер Х. Новый взгляд на трансперсональную теорию. М.: АСТ, 2004. 476 с.
63. Хант Г. Природа сознания с когнитивной, феноменологической и трансперсональной точек зрения. М.: АСТ и др., 2004. 476 с.
64. Юнг К.Г. Синхронистичность. М.: Рефлбук: К. Ваклер, 1997.
65. Юревич А.В. Психология и методология. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2005.
66. Andresen, J. 2000. Meditation Meets Behavioural Medicine: The Story of Experimental Research on Meditation. In Robert, K. C. (ed.), Cognitive Models and Spiritual Maps (pp. 43–55). Y.: Bowling Green.
67. Aspect A. Bell’s Theorem: The naive view of an experimentalist // Springer. — 2002.
68. Bell J. S. On the Einstein Podolsky Rosen Paradox // Phys. Phys. Fiz. / P. W. Anderson, B. T. Matthias — Pergamon Press, 1964. — Vol. 1, Iss. 3. — P. 195—200. — 6 p
69. Cole M. Introduction// Journal of Russian and East European Psychology. Vol. 31.№ 2.
70. Hameroff, S. R., Penrose, R. “Conscious events as orchestrated spacetime selections”, Journal of Consciousness Studies, 1996, Vol. 3, No. 1, pp. 36–53.
71. Mitina O. V., Petrenko V. F. A cross-cultural study of stereotypes of female behavior (in Russia and the United States) // Russian Social Science Review. — 2001. — Vol. 42, no. 6. — P. 60–92.
72. Petrenko V.F., Kucherenko V.V. Theory and practice of sensorimotor psychosynthesis // Herald of the Russian Academy of Sciences. Т. 89. № 1. С. 56–64.
73. Petrenko V.F., Mitina O.V. A psychosemantic approach to reconstruction of political mentality: research methods and examples // Herald of the Russian Academy of Sciences. Т. 87. № 1. С. 49–62.
74. Petrenko V.F., Suprun A.P. Methodology of psychosemantics in the context of the philosophy of post-nonclassical rationality and quantum physics // Herald of the Russian Academy of Sciences. Т. 85. № 5. С. 434–442.